Молчание было долгим. А потом ее голос, мягкий и сладкий, но дрожащий, наполнил его уши.

Закрывая глаза, он качнулся на ногах, звук ее голоса эхом отдался в его крови и костях, в своей жизни он не слышал ничего приятней.

Но потом он нахмурился, когда осознал, что не понял ее слов.

– Что ты сказала?

Мгновение он не мог вникнуть в смысл слов, исходящих из-за вуали. Но потом до его мозга дошло содержание:

– Вы желаете другую?

Роф нахмурился, сбитый с толку. Зачем ему...

– Вы ничего не сняли с меня, – он услышал ее ответ, будто ранее озвучил свои мысли.

И внезапно Роф осознал, что женщина дрожала, ее мантия легко тряслась... и, действительно, в ее аромате чувствовалась тяжелая нотка страха.

Возбуждение затмило его чувства, и он должен был исправиться.

Подняв трон, он пронес огромное резное кресло через комнату, необходимость окружить девушку комфортом придала ему сверхъестественных сил.

– Присядь.

Она буквально рухнула в темно-красное кожаное кресло... а когда ее укрытые тканью руки вцепились в подлокотники, он представил, как белеют ее костяшки, пока она держится не на жизнь, а на смерть.

Роф опустился перед ней на колени. Он посмотрел вверх с одной мыслью, кроме нужды обладать ею – что никогда больше не увидит ее напуганной до ужаса.

Никогда.

***

Под слоями тяжелой мантии Ана задыхалась от духоты. А может, смертельный ужас сжал ее горло.

Она не желала такой судьбы. Не искала ее. С радостью отдала бы любой из девушек, что годами завидовали ей: с самого своего рождения она была обещана сыну короля в качестве первой супруги... и в виду этой предполагаемой «чести», ее оградили от остальных, отстранили, спрятали от всех контактов. Взрослевшая в изоляции, она не знала материнской любви и защиты отца... она плыла в море незнакомцев, с ней обращались как с ценной вещью, а не как с живым человеком.

И сейчас, в кульминационный момент, ради которого она была рождена и предназначена... казалось, что всего годы подготовки были впустую.

Король не был счастлив: он выгнал всех из того помещения, в котором они находились. Он не снял с нее ни одной накидки… как полагалось, если он принимал ее кандидатуру.

Но вместо этого он притеснял ее, его агрессия витала в воздухе.

Своим безрассудством она только разозлит его еще сильнее. Нельзя навязывать Королю свое мнение...

– Присядь.

Ана подчинилась приказу, позволяя ослабшим коленям отпустить ее тело. Она ожидала, что рухнет на холодный и жесткий пол, но ее подхватило мягкое кресло.

Треск половиц подсказал, что король снова ходил кругами вокруг нее, его шаги были тяжелыми, а присутствие ощущалось так сильно, что она чувствовала его размеры, несмотря на то, что не могла его видеть. Сердце гулко забилось, пот стекал по вискам и между грудей, и она ждала его следующего действия... и боялась жестокости. По закону он мог делать с ней все, что пожелает. Он мог убить ее или отдать на пользование Братьям. Мог раздеть ее, забрать девственность, также мог отвергнуть ее... оставляя разбитой.

А мог раздеть ее и одобрить ее внешность, сохранив ее девственность до церемонии, которая намечена на следующую ночь. А может, даже... как она представляла в своих самых бесплотных мечтах... он мгновение посмотрит на нее и одарит особенными одеждами, указывая на свое намерение выделить ее среди всех своих шеллан... облегчая ее жизнь при дворе.

Она слышала слишком много о придворных, чтобы ожидать от них доброго отношения. И прекрасно понимала, что, будучи супругой Короля, она все же будет сама по себе. Если она будет обладать хоть толикой власти, может, удастся оградить себя от двора, оставляя интриги придворных и королевства женщинам с большими амбициями и алчностью...

Хождение внезапно прекратилось, и раздался протест половиц прямо перед ней, будто Король как-то сменил позу.

Вот оно. Ее сердце застыло, будто не желало привлекать внимание клинка Его Величества....

Капюшон спустили с ее лица одним быстрым движением, предоставляя легким доступ к холодному свежему воздуху.

Ана изумленно открыла рот от того, что было перед ней.

Король, правитель, величайший представитель вампирской расы... опустился на колени перед креслом, которое поставил для нее. Одно это должно ввергать в шок, но ее поразила не его очевидная мольба.

Он был невероятно красив... она готовилась ко многому, но не ожидала при первой встрече увидеть поразительную красоту правителя.

Его глаза были цвета бледно-зеленой весенней листвы, и когда он обратил на нее взор, они сияли, как лунный свет озаряющий озеро. И красивее лица Ана не видела раньше, хотя, наверное, это не было комплиментом, потому как ей запрещалось смотреть на других мужчин. Его волосы цвета вороного крыла волнами спускались на широкую спину.

Но даже не это пронзило ее сознание сильнее всего.

А беспокойство на его лице.

– Не бойся, – сказал мужчина бархатным, хриплым голосом. – Никто не причинит тебе вреда, пока я здесь.

Глаза защипало от слез. А потом ее рот произвольно открылся, слова вылетели сами:

– Мой господин, негоже вам стоять на коленях.

– Как же еще я могу приветствовать женщину подобную тебе?

Ана пыталась найти ответ, но завороженный под его взглядом, ее разум путался... король казался нереальным, этот мощный мужчина, почтительно склонившийся перед ней. Чтобы обрести окончательную уверенность, она подняла руку и сократила расстояние между ними...

Что она творит?

– Простите меня, мой повелитель...

Он обхватил ее ладонь, и от прикосновения плоти она изумленно ахнула. А может, это сделали они оба?

– Прикоснись ко мне, – велел мужчина. – К чему пожелаешь.

Когда он ослабил хватку, Ана положила дрожащую ладонь на его щеку. Теплая. Гладкая, после недавнего бритья.

Закрыв глаза, Король подался вперед, по величественному телу прошла дрожь.

Он замер в таком положении, и Ана ощутил прилив власти... не высокомерной, без амбиций к своей выгоде. Причиной стала неожиданная твердь, которую она нашла на, казалось бы, весьма скользком склоне.

Как такое возможно?

– Ана... – выдохнул он, словно ее имя – некое заклинание.

Больше ничего не сказал, но сам язык потерял свою необходимость, все части речи и словарный запас не мог дать не то, что определения, даже легкого намека на ту связь, что соединила их.

Она, наконец, опустила взгляд.

– Вы не желаете лучше рассмотреть меня?

– Я увижу всю тебя... и смотреть – далеко не все, что я планирую, – угрожающе промурлыкал король.

Аромат мужского возбуждения наполнил воздух, и, невероятно, но ее тело ответило на зов. С другой стороны, чувственная агрессия была под уздой его воли: он не возьмет ее сейчас. Нет, казалось, мужчина собирался сохранить ее добродетель, пока не окажет ей честь и уважение, подобающим образом соединившись с ней браком.

– Дева-Летописеца чудесным образом ответила на мои молитвы, – прошептала Ана, моргая от набежавших слез. Все годы беспокойств и ожидания, наковальней висевших три десятилетия над ее головой...

Король улыбнулся.

– Если бы я знал, что есть на свете такая женщина, я сам бы молил прародительницу расы. Но у меня не было фантазий... и этого достаточно. Иначе сидеть мне, ничего не делая, годами в ожидании, когда ты войдешь в мою судьбу.

На этих словах он резко поднялся и подошел к разложенным одеждам. Были представлены все цвета радуги, и с ранних лет ее учили, что каждый оттенок имеет свое значение в иерархической лестнице при дворе.